Телефона у неё нет, видите ли. Собственно, а откуда он в общаге спортобщества «Трудовые резервы»?
В целом, ничего необычного. В условиях проводной связи, получение абонентской линии и собственного номера в те времена было процессом длительным и трудоёмким. Годами ждали этого подключения. Анкеты, разрешения, визы начальства, очередь, покупка аппарата, который еще не ясно, чьей собственностью является.

Но уж если телефон подключен, то он становится таким же атрибутом личности, как место прописки и работы или семейное положение.
И вот уже к концу прошлого века сложно встретить столичного жителя, который не мог бы указать свой домашний номер. Уже что-то незыблемое, как штамп в паспорте.
Обилие аппаратов на начальственном столе подтверждает статус. Городской, местный, селекторный. Аппарат без диска (черт его знает, может охрана, может прямая связь с САМИМ). В конце концов – аппарат с гербом на диске (это вообще уже что-то заоблачное) или сложная конструкция с таинственным названием ЗАС.
Появление факсов и модемов только укрепило значимость сего вида связи, но, как выяснилось, ненадолго.

И вот уже городской аппарат в быту не нужен.
Он, типа есть.
Скорее в память прошлых заслуг.
Сколько с ним пережито.
Вот, обратите внимание, я до сих пор назубок помню свой первый городской номер. (Кстати, идеальный пароль для какого-нибудь аккаунта. С тобой уже не идентифицируется, а впечатался в память намертво, хрен сотрёшь).
Он давно в прошлом. Он остался в квартире, в которой уже почти четыре десятка лет живут совершенно чужие люди. Можно им позвонить, он наверняка работает и регулярно оплачивается. Как и у меня.
Только кто сейчас звонит на городской?
Недавно задумался. Наверное, семьдесят процентов звонков, это автоматический напоминатель о необходимости оплаты этого самого номера. Остальные – это бабушки и дедушки, которые так привыкли. Соцопросы с механическими голосами и те, кто по каким-то причинам не дозвонился на мобильник.
Нередко забываешь об оплате, и его (о, ужас!) отключают. Не заметишь, как отошёл провод, и аппарат продолжает привычно молчать. А вы попробуйте представить, что было бы в аналогичной ситуации в прошлом веке.
Вот берете вы трубку, а там вместо знакомого гудка – тревожное шипение? Или, что еще хуже – гробовая тишина. А? Сломался! Обрезали! Отключили! Что делать? Звонить, вызывать?
Так – не работает!
От соседей? Из автомата?
А тут как раз звонить должны. С работы, из автосервиса, детсада, поликлиники… В общем, всё как сейчас, только нет возможности переставить симку в старый «сименс» (ага, у всех в глубине серванта лежит старый «сименс»).
Ты отрезан. Ты изгой.
Нет тебя, сколько ни доказывай обратное тем, до кого сумел докричаться. И спать не будешь, пока линию не восстановят. Или сам не обнаружишь, в каком месте передавил рыжую телефонную «лапшу», передвинутым накануне шкафом.
А сейчас, ни тебе диска с дырочками, ни витого шнура, ни подковообразной трубки. И параллельный аппарат в спальне уже не требуется.
Даже чудо техники – телефонная пятиштырьковая розетка, что серой нахлобучкой торчала пол журнальным столиком, уж давно как сменилась миниатюрным прозрачным разъёмом.
Но аппарат имеется. И работает. Мало ли что? Пусть будет.
Зачем? На какой такой крайний случай? GSM запретят? Интернет ляжет?

А вот зачем.

Вечерний звонок.
- Альфа можно?
- Можно, это я.
- Ты меня, наверное, не помнишь, это – (голос назвал имя очень известного в определённых кругах человека. Одного из тех, у кого я учился на заре своей трудовой деятельности).
Помню ли я? Это ж какой катаклизм должен случиться, чтобы я смог такое забыть?
Он искал своего товарища, старого коллегу. Ну, того самого, которого я уже упоминал в этом дневнике. В эпоху нашего общего знакомства мобильников еще не было, а пользоваться соцсетями это поколение не приучено. К счастью, я смог ему помочь. И поговорить. И вспомнить всё еще раз.
И, черт возьми, ради такой случайной весточки об этих людях, наверное стоило все это время не выключать городской.