Аллея, которой нет. Она была всегда. Она была до меня. Не знаю, откуда она появилась, там явно не планировалось ничего пафосного. С одной стороны – гаревые беговые дорожки вокруг футбольного поля и теннисные корты. С другой – небольшая пустошь и бетонный забор аэродрома. Некогда центрального аэродрома, а в моё время уже довольно заброшенного, хотя вполне себе работоспособного. Достаточно пройти совсем немного, жилыми кварталами, перейти дорогу и просочиться сквозь стадионный турникет. Обойти спортивную гостиницу и вот она, аллея. Начинается у сетчатой площадки и туннелем тянется вдаль. Аллейка, как будто сошла из кадров кино про Штирлица. Уж больно ровно росли деревья вдоль неказистой тропинки.
Черт его знает, чем было настолько привлекательно это место. Возможно, близостью аэродрома, а может единственной в округе речкой. Ну, как речкой… За футбольным полем водная артерия со звучным именем Таракановка вытекала из трубы, и метров через пятьдесят в трубу же и вливалась. И ширина в два-три метра, по всем статьям смотрелась весьма жалко даже для обозначения на карте . Но подойти к ней было обязательной частью любой прогулки. Забраться на ржавый мостик, швырнуть камешек…
Да, мы там гуляли. Несмотря на обилие вполне облагороженных парков, со скамеечками, фонтанами и прочими атрибутами культурной жизни. Но здесь эта жизнь была настоящей. Тихой и немноголюдной, просторной и вместе с тем - замкнутой. Многообещающей, и в чем-то несколько сентиментальной. Да, праздничные салюты надо было смотреть с аэродрома, откуда была видна вся Москва. Окрестные жители это знали, и в такие вечера аэродромный забор не представлял серьёзной преграды для желающих. Но сюда надо было прийти и вечером перед экзаменом. И после. И даже тогда, когда все экзамены остались давно позади, в далекой юности. Тут разговор становился неспешным и ровным, а новости, которые со временем перелопатят всю нашу жизнь, обсуждались легко и вдумчиво. Сюда мы убегали от все нарастающего ритма бурной жизни, и возвращались отсюда спокойными и отдохнувшими.
Аллея, триста метров. Стук теннисного мяча. Жужжание аэродромного уазика за забором. Заходящее солнце и сахарные кубики далёких спальных районов. Я никогда не смогу привести сюда своего сына, как некогда меня водил мой отец. Нет, в принципе смогу. Если, конечно пропустят сквозь строгие проходные новейших спортивных и торгово-развлекательных комплексов. Только там не будет уже этой аллеи, бескрайнего простора и аэродромных кузнечиков. Взлетная полоса превратилась в банальный проспект, а грязная речка окончательно скрылась в трубах.
И самолеты тут давно уже не взлетают. Осталась только одна сильно подретушированная «стотридцатьчетверка», как товарный знак очередной многоэтажной новостройки.
А аллеи нет. Её не найти даже на спутниковых картах. Как нет и того несуразного забора, что так тщетно старался не пускать нас на летное поле майскими вечерами. Когда трудовые свершения ощутимо движутся к финалу, а дальний горизонт и закатная дымка так явственно напоминают о том, что на свете бывает море. А для чего еще нужны аэродромы?